«Краевой экономике под силу любые нагрузки – даже мировая пандемия»
Председатель правительства Красноярского края Юрий Лапшин рассказал изданию «Коммерсантъ» о перспективах региональной экономики.
Юрий Анатольевич, пандемия коронавируса спутала многие планы, в том числе и в Красноярском крае. Есть понимание, насколько серьезный урон нанес этот фактор экономике региона и ключевым ее отраслям?
Объективную оценку лучше всего показывают статистические итоги первого полугодия. Индекс промышленного производства в Красноярском крае с января по июнь составил 90,3 %. Примерно одинаково «просели» обе ключевые отрасли региональной экономики – добыча полезных ископаемых (89,3 %) и обрабатывающее производство (90,6 %). Наибольшее падение показателей очевидным образом зафиксировано в отраслях, где эпидемиологические риски потребовали прямой остановки деятельности. В частности, оборот сферы общественного питания сократился на 28,5 %.
При этом понятно, что фактор пандемии стал проявляться в экономике лишь с апреля. Поэтому полную оценку произошедшего мы будем иметь по итогам всего 2020 года. Есть основания надеяться, что падение во втором квартале будет пусть плавно, но все же наверстано в третьем и четвертом кварталах, с момента, когда мы начали поэтапно снимать ограничения с отраслей экономики.
Ситуация с пандемией коронавируса беспрецедентна для истории Красноярского края, как, впрочем, для всей страны и всего мира.Получилось, что мы собственными руками сдерживали экономику. Но подчеркну – каждый раз принятие решения об «открытии» того или иного вида деятельности принималось на основе рекомендаций Роспотребнадзора, исходя из текущей эпидемиологической динамики. При этом мы постоянно получали множество обращений от предпринимателей и сами понимали, какие риски влечет длительная самоизоляция для бизнеса. Все это время, да и до сих пор, нам приходится подбирать баланс экономических и эпидемиологических рисков, которые находятся в обратной пропорции друг к другу.
Простой пример: часто в обращениях к нам предприниматели использовали аргументы вроде «Почему открыли этих, но не открывают нас? Ведь у нас все гораздо стерильнее». Если сравнивать маршрутку и кинозал – да, в кинозале чище, зрители не жмутся друг к другу, как пассажиры. Однако, вопреки этой логике, прозрачной, как санитайзер, кинотеатры открываются в последнюю очередь, а общественный транспорт вообще не прекращал работать. Почему? Ровно потому, что действовал баланс рисков. Места наибольшего скопления людей – это как раз общественный транспорт и магазины. Но закрой мы их сразу – парализовали бы жизнедеятельность вообще.
У банкиров есть подходящий термин – митигация рисков. От английского mitigation, что переводится как «смягчение». Это когда риски невозможно купировать или предотвратить, но можно смягчить последствия. Примерно этим нам и приходилось заниматься. В условиях распространения коронавирусной инфекции, неизученной, непредсказуемой и непредотвратимой, необходимо было чем-то пожертвовать, чтобы ограничить массовые контакты. Этими жертвами стали сферы образования, спорта, культуры – если говорить о госсекторе. Но в том числе – мы это прекрасно понимаем – малый и средний бизнес.
Как вы оцениваете эффективность предпринятых мер поддержки, запущенных в период пандемии?
Вы помните, что в качестве мер оперативного реагирования мы приняли два пакета антикризисных мер, предусматривавших фискальную поддержку и прямую помощь отдельным пострадавшим отраслям. Пусть это помогло не всем, но бизнес живет сигналами. Быстрое принятие первых тактических мер поддержки уже само по себе давало бизнесу некоторую уверенность в завтрашнем дне. А в условиях полного локдауна в апреле-мае позволило сохранить рабочие места и минимальную экономическую активность.
Разрабатывая и предлагая предприятиям антикризисные меры, мы ориентировались на их реальную востребованность. Для этого мы провели серию консультаций с представителями бизнес-объединений, кредитных учреждений и отраслей экономики, для которых все это делалось. Большинство предложенных нами мер поддержки либо носит беззаявительный характер, либо требует минимальных трудозатрат при оформлении.
Наиболее важной возможностью для бизнеса стало снижение налоговых ставок. По УСН они снижены до 1 % при расчете по доходам и до 5 % при расчете по разнице доходов и расходов. Ставка имущественного налога обнулена, все эти послабления распространяются на 65 видов деятельности. Перерасчет сумм к уплате ФНС произойдет автоматически. Кроме того, предусмотрено уменьшение и долгового бремени. Мы договорились с тремя крупнейшими банками, что будем компенсировать часть процентной ставки по уже взятым бизнес-кредитам: ежемесячные платежи для компаний будут уменьшены. За реструктуризацией кредитной задолженности на общую сумму 4,3 млрд руб. обратилось уже свыше двух тысяч компаний.
Еще одной нашей мерой поддержки, отсрочкой по аренде государственного и муниципального имущества, прежде всего – помещений, воспользовались около 600 субъектов малого и среднего бизнеса, что позволило им сэкономить 68 млн руб. Все это новые для нас механизмы, поэтому мониторинг их применительной практики продолжается. В зависимости от запросов и от дальнейшего развития пандемии список антикризисных мер еще будет дополняться или видоизменяться.
Полагаю, в правительстве края уже началась работа по корректировке бюджета региона. Что показывают расчеты: удастся наверстать возникшее в первой половине года отставание пополнения доходной части казны?
Работа по корректировке текущего бюджета началась, и к тому же сейчас добавилось проектирование уже следующего бюджета. Финансисты действительно столкнулись с новым вызовом. Сокращение мирового спроса, торговые барьеры, колебания цен на энергоносители и цветные металлы – все это для нас уже привычно и решаемо, и на 2020 год мы прорабатывали разные возможные сценарии, но фактор «китайской летучей мыши», конечно, предсказать не могли.
В условиях введенных ограничений и вынужденного сдерживания экономики вектор налоговых поступлений в ряде отраслей сменил направление. Теперь не мы ждем поступлений от бизнеса, а сам бизнес требует от нас поддержки. Очевидно, что бюджеты всех уровней, включая краевой, не выйдут на запланированные показатели по доходам. Вопрос только в оценке потерь. В мае этого года мы делали прогноз по возможному падению доходов, по оптимистичному варианту выходило около 20 млрд руб., а по самым пессимистичным прогнозам выпадающие доходы бюджета оценивались даже в 30–40 млрд руб. Как вы знаете, финансисты, оценивая последствия тех или иных возникающих рисков, ориентируются на худшие сценарии. Но в итоге сейчас мы выходим на фактическую корректировку текущего бюджета и предполагаем, что потери будут не более 15 млрд руб. То есть это даже чуть лучше оптимистичного сценария.
Конечно, в условиях пандемии нам пришлось поменять некоторые приоритеты бюджетной политики: на первый план вышли расходы на борьбу с распространением коронавирусной инфекции, антикризисные меры и социальная поддержка. В два раза был увеличен размер резервного фонда правительства Красноярского края, повышена финансовая мобильность для оперативного перераспределения средств и увеличены лимиты по бюджетным кредитам для муниципалитетов. Ведется постоянный поиск резервов за счет высвобождения средств по незаключенным контрактам, экономии по результатам закупок, а также из-за отмены культурно-досуговых и спортивных мероприятий. Особое значение приобретает работа с федеральным бюджетом, поскольку полноценные финансовые резервы для такой ситуации есть только у федерации.
Понятно, что новые условия могут отразиться и на нашей позиции в отношении государственного долга, который мы бережно снижали в последние годы. Но пока нам удается удержать размер госдолга на безопасном для бюджета и краевой экономики уровне. Наши пессимистичные прогнозы по этому поводу, скорее всего, опять же не оправдаются. По крайней мере, мы совершенно точно выполним все социальные обязательства, прибегая к заимствованиям только в самом крайнем случае.
Сказалась ли пандемия на ходе реализации инвестиционных проектов «Енисейской Сибири»?
Действительно, на этот год у нас были запланированы грандиозные инвестиционные планы – и в части КИП «Енисейская Сибирь», и в части национальных проектов, и отдельные крупные инфраструктурные проекты. Все это по-прежнему остается в повестке правительства Красноярского края. Реализация этих задач не отменяется, корректируются лишь некоторые сроки и целевые показатели.
Скажу больше, наличие таких заделов должно стать конкурентным преимуществом краевой экономики при выходе на устойчивую траекторию развития. Это вполне можно назвать нашим третьим антикризисным пакетом. Если первые принятые меры поддержки носили характер оперативного реагирования, то более системным решением для восстановления прежних объемов производства, деловой активности, инвестиционных процессов должен стать сигнал от государства, что, несмотря ни на что, мы готовы продолжить реализацию своих планов, обеспечить финансирование строек и своевременную оплату контрактов.
Ресурс использования налоговых льгот и прямых субсидий из бюджета по ранее упомянутым причинам ограничен. Поэтому дальнейшая помощь экономике должна быть не столько фискальной, сколько кейнсианской – с помощью госзаказа. Для восстановления экономической активности любому предприятию требуется главное условие – стабильный спрос на его товары или услуги.
«Енисейская Сибирь» обладает необходимым для этого мультипликативным потенциалом. Из недавней истории Красноярского края мы отлично знаем, как реализация крупных инвестпроектов оживляет все профильные и смежные отрасли, обеспечивает занятость, субконтрактацию с малым бизнесом и территориальное развитие. Конечно, нужно учесть, что «Енисейская Сибирь» – это комплексный частно-государственный инвестпроект. То есть центры принятия решений здесь рассредоточены, инвесторами и зачинателями разных проектов являются разные компании.
Все ли проекты оказались достаточно устойчивыми к кризисным явлениям и изменениям рыночной конъюнктуры?
Коронакризис сказался на них по-разному. Но в целом можно сказать, что на инвестпрограммах участников «Енисейской Сибири» новые обстоятельства не отразились.
Ведь опытный бизнес тоже понимает, что условия неопределенности – это самое время, чтобы создавать задел на будущее. К тому же большая часть проектов «Енисейской Сибири» находится на предынвестиционной стадии. Сейчас мяч на стороне государства – необходимо окончательно договориться об условиях, утвердить необходимую нормативную базу, особые зоны и налоговые стимулы. И ровно этим мы сейчас занимаемся. Например, на федеральном уровне в данный момент принимается решение о создании особой экономической зоны «Красноярская технологическая долина». Это большая площадка в Советском районе Красноярска, где сразу несколько потенциальных инвесторов готовы запустить производство промышленного оборудования для металлургии и добывающей отрасли. Общие инвестиции оцениваются в 6,6 млрд руб., а количество рабочих мест – 1 700.
На краевом уровне этим летом мы приняли в первом чтении закон о так называемых РИПах – региональных инвестиционных проектах. Это специальные режимы для наших крупных компаний, которые намерены реализовывать масштабные инвестпрограммы. У Красноярского края диверсифицированная, но пока в основном ресурсная экономика. Поэтому применение РИПов как механизма преференций скажется и на доходах бюджета. Сейчас время между первым и вторым чтением мы активно используем, чтобы по максимуму оценить все последствия внедрения этого спецрежима на территории края. С учетом всех возможных рисков принятие закона о РИПах во втором чтении предполагается осенью.
При этом государство в рамках КИП «Енисейская Сибирь», помимо организационной работы, приступило и к выполнению инфраструктурных обязательств. В частности, началось возведение моста через Енисей в районе поселка Высокогорского. Изначально старт стройки намечался на 2021 год, по крайней мере федеральные средства были запланированы на следующий год. Однако губернатор края поставил задачу приступить к Высокогорскому мосту хотя бы за счет тех средств, которые предполагались в качестве софинансирования из краевого бюджета. В Москве не только согласились с таким подходом, но и, видя наш настрой, все-таки изыскали средства для финансирования стройки в текущем году. Для нас это сейчас очень важно, учитывая, что даже на стадии строительства такие капиталоемкие проекты по цепочке обеспечивают работой краевые и местные предприятия.
Аналогичные эффекты для оживления экономики способны дать и нацпроекты, которые на язык экономики можно перевести как масштабные госинвестиции. Это действительно так: на мероприятия всех национальных проектов Красноярский край получит из федерального бюджета около 30 млрд руб. Несмотря на коронакризисные коррективы, которые отразились в основном на сроках достижения целевых показателей по нацпроектам, государство не отказывается от достижения самих этих целей. Реализация всех намеченных планов уверенно продолжается. Это яркое свидетельство того, что локомотивной тяге краевой экономики под силу любые нагрузки, даже мировая пандемия.
В нынешнем году активизировалась работа по проекту газификации Красноярского края. На какой стадии сейчас находится решение вопроса? Есть ли возможность в будущем задействовать богатые газовые ресурсы местных региональных месторождений?
На сегодня АО «Газпром промгаз» приступило к актуализации генеральной схемы газоснабжения и газификации Красноярского края, разработанной в 2016 году. Эта работа идет в несколько этапов. В частности, нужно провести оценку энергоснабжения и топливопотребления по региону, разработать перспективные схемы газификации муниципальных образований, а также определить наиболее предпочтительные места размещения источников газа. Еще одна составляющая – автономная газификация потребителей, которая предполагает строительство завода по производству сжиженного природного газа. Со своей стороны Красноярский край уже направил первый блок материалов с обновленными объемами запасов газа. Сейчас собираются данные о потребностях муниципалитетов. Окончательный документ должен быть представлен к марту будущего года.
Каким, по оценкам правительства края, видится развитие ситуации в нефтяной отрасли в краткосрочной и среднесрочной перспективе? В первой половине было продемонстрировано снижение «углеводородных» доходов бюджета. Насколько это устойчивый тренд?
Нынешнее снижение доходов от нефтяной отрасли – следствие изменений мировой конъюнктуры. В первом полугодии были периоды, когда цены на нефть по фьючерсам даже уходили в минус. Естественно, это сказалось на маржинальности компаний сектора. В то же время объемы добычи в Красноярском крае не снижались. Сейчас они вышли на отметку около 25 млн т в год, но вскоре ожидается серьезное увеличение – представлены планы реализации масштабного инвестпроекта «Восток Ойл» на Таймыре. С его запуском Красноярский край может стать второй по объемам добычи нефтегазовой провинцией страны после Тюменской области. Уже определены источники финансирования, начались подготовительные работы на месторождениях. Первые эффекты бюджет региона, как ожидается, почувствует в 2022–2023 годах. На полную мощность проект должен развернуться к 2036 году.
Ваше видение будущего угольной отрасли Красноярского края, которая в нынешнем году из-за теплой зимы и снижения экономической активности в мировой экономике подавала неоднозначные сигналы? Что происходит с новыми перспективными угольными проектами, в том числе заявленными к реализации в рамках «Енисейской Сибири»?
Основная часть новых проектов связана с освоением месторождений в арктической зоне. Речь идет о новом для края направлении «металлургических» углей. Высококачественный антрацит, которым богат наш Север, очень ценится на мировом рынке. Помимо наращивания промышленного потенциала, преследуется еще одна цель – обеспечить базу для загрузки Северного морского пути. Уголь должен стать одним из важнейших грузов арктического транспортного коридора.
Сохраняет свое значение и мощный комплекс энергетических углей, сформированный в ходе освоения КАТЭКа. Следуя за мировыми трендами, горняки меняют свои приоритеты. Все понимают, что время получения энергии путем простого сжигания топлива уходит. Сейчас ставка делается на создание новых высокотехнологичных продуктов, которые должны сменить уголь. Параллельно идет большая программа модернизации теплоэнергетики региона. Спрос на продукцию угольщиков сохранится, просто производство станет чище и экологичнее. Отказываться от возможностей, которые дает угольная теплоэнергетика, никто не собирается. Холодные зимы в Сибири никуда не делись.
У специалистов вызывает беспокойство устойчивый негативный фон вокруг одного из крупнейших налогоплательщиков региона – «Норильского никеля». Насколько оно обосновано? Есть ли риски для региональной экономики?
Имеющийся негатив стал следствием громкой аварии на Норильской ТЭЦ-3, когда почва и водоемы Таймыра были загрязнены десятками тысяч тонн нефтепродуктов. Это событие влечет долгосрочные отрицательные последствия для Арктики. Даже сумма ущерба, которую насчитал Росприроднадзор, а это больше сотни миллиардов рублей, однозначно говорит, что речь идет о беспрецедентном случае. И разговоры о ситуации в Норильском промышленном районе с точки зрения промышленной безопасности, экологических последствий деятельности компании стали неизбежны. Ведь «Серный проект», анонсированный ГМК, находится только в начальной стадии, и пока особых результатов население и надзорные органы не наблюдают. Плюс дальнейшие регулярные техногенные инциденты.
Для нас это повод вернуться к разговору о месте и роли компании в регионе. Очевидно, есть предпосылки для принципиально иного уровня диалога между краем и комбинатом. Как раз сейчас готовится большое выездное совещание комитетов Совета Федерации, посвященное ситуации в Норильске. Мы совместно намерены объективно и конструктивно рассмотреть разные аспекты сложившегося положения и договориться об эффективном взаимодействии в разрешении стоящих задач. В частности, о повышении финансового участия компании в социальном развитии региона и кратном увеличении внимания к технологической безопасности в зоне ответственности ГМК.